фейсбук

инстаграм

вконтакте

Начинается битва при Треббии, в которой русско-австрийские войска под предводительством фельдмаршала Александра Суворова разбивают превосходящие силы французов

Трехдневные бои на Тидоне и Треббии. Макдональд после победы над Гогенцоллерном ускорил движение, и 3 июня авангард его был уже у Фьоренцолы. От, немедленно по прибытии в Вогеру, повернул назад, к Пьяченце, и стал здесь для обороны.

Между тем Суворов, решившись идти навстречу Макдональду, делает соответствующие распоряжения: приказано спешно окончить предмостные укрепления у Валенцы и Басиньяно; укрепить Павию; усилить цитадели в Милане и Пичигетоне, снабдив их продовольствием и боевыми припасами; на По, Танаро и Бормиде навести мосты.

С оставшимся 24-тысячным войском Суворов 4 июня в 22 часа перешел Бормиду, имея на южной дороге русские войска, на севере австрийские. Уже здесь виден замысел охватом с юга, русскими войсками, отрезать Макдональда от гор и, прижав к р. По, уничтожить. Двигаясь всю ночь, войска 5-го утром достигли Кастельнова-ди-Скривиа. Отдохнув всего три часа, достигли Кастеджио, голова — Страделы. Первая задача захватить эту знаменитую в истории теснину ранее Макдональда — разрешена. Во имя нее за одни сутки войска Суворова, двигаясь в сильную жару, преодолели 45 верст. Из Кастеджио генерал Валецкий был отряжен с одним батальоном, 50 казаками и 50 драгунами на Бобио. Припомним, что сюда противник направил 3 тысячи французов под командованием Ляпоипа: провидение сверхъестественное!..

Суворов полагал выступить далее в С-Джиовани в четыре часа ночи, но, получив донесение Ота, что он отступает перед главными силами французов от Пьяченцы за р. Тидону, приказывает Меласу немедленно идти на поддержку, а вслед за тем идет и сам к Страделе.

6 июня в 10 часов утра Суворов — в Страделе, полагая здесь встать на отдых. Но пришло новое донесение, что на Ота обрушились французы уже на р. Тидоне. Действительно, Макдональд, узнав о движении Суворова из-под Александрии, решил разбить Ота до прибытия Суворова; дивизии Виктóра, Сальма, Домбровского и Руска назначены для удара, Оливье и Монришару приказано спешить на помощь.

С 8 часов утра он выдерживает упорный бой с французами, но принужден отступить в крайнем расстройстве. В это время прибыл Мелас, и австрийцы отбивают французов у д. Сармато.

Между тем Суворов, не дав почти ни минуты отдыха войскам, идет навстречу французам с необыкновенной быстротой. В палящий зной люди не шли, а бежали. Многие едва не умирали от изнеможения, отсталые целыми десятками обозначали ужасный след похода. Растяжка была громадная, Суворов разъезжал вдоль колонны, повторяя: «Вперед, вперед, голова хвоста не ждет». По временам обгонял солдат, прятался где-нибудь в стороне, снова вскакивал на коня и нежданно появлялся. Это оживляло людей. Часто Суворов ехал рядом, забавляя солдат прибаутками. Чтобы заставить забыть об усталости, он приказал во время движения учить 12 французских слов. Как только войска растягивались, офицеры громко произносили эти слова, и солдаты спешили к голове, чтобы услышать их. Но были приняты и меры более крупные. Отдан знаменитый приказ, начинавшийся словами: «Неприятельскую армию взять в полон!..» Одновременно казачьи разъезды двинуты за 70 верст вперед, в тыл Макдональду, разрушать мосты на р. Таро. Ни на мгновение ни в ком не допускалось сомнения в победе.

Скоро поступает новое известие: неприятель уже за р. Тидоной, и От отступает к С-Джиовано. Здесь начинается область личного воздействия полководца на результат встречного боя, который так мощно был задуман, но на который тяжелой печатью легла неудача австрийцев. Суворов, передав начальство великому князю и приказав ему вести войска как можно поспешнее, сам с четырьмя казачьими полками и генералом Багратионом скачет к полю битвы. Уже несколько часов От и Мелас упорно дрались, но в три часа дня три дивизии противника повели одновременно удар в лоб и в охват с обеих сторон, и австрийцы начали отступать.

Но вдруг заклубились облака пыли, сквозь которые чернел густой лес казачьих пик: это Суворов летел на помощь. По его же правилу: «Умей пользоваться местностью», — он въехал на холм обозреть все поле сражения. Безотрадная картина представилась ему. Охваченные с трех сторон, отступают австрийцы. Клином между ними и избранным для нас более южным направлением победоносно, с громадным подъемом, врываются поляки. Но ведь недаром сам Суворов говорил: «Удивить — победить».

Ослепленный жаждой отомстить за поражение Моро, Макдональд и не думал здесь встретить самого Суворова — это первое. А второе то, что малейшее ошеломление противника, малейшая его приостановка во встречном бою есть уже великий залог успеха. И вот казачьи полки Грекова и Поздеева несутся на Домбровского с юга, а вслед за ними — австрийские драгуны Левенера и Карачая; казаки Молчанова и Семерникова ударили на французов с севера. Сразу оба крыла врага скованы, и подготовлена почва для вступления в бой конницы. За конницей прибегают на поле сражения два батальона русских гренадер. Суворов направляет их к северному крылу — прикрыть переход к наступлению австрийцев. Подходящие же постепенно наши войска выстраиваются уже южнее, дабы захватить сообщения врага.

Как только голова пехоты показалась на поле сражения, Суворов переходит в общее наступление. Багратион просит повременить, говоря, что много отсталых, в ротах нет и по сорок человек. «А у Макдональда нет и двадцати», — возразил Суворов, — «атакуй, с чем Бог послал!» Где мы найдем другое такое понимание природы встречного боя! Всем начальникам приказано, не теряя времени, идти прямо в штыки. Ни мгновения не отдыхая, с музыкой и барабанным боем, с веселыми песнями ринулись наши. Суворов разъезжал по войскам, повторяя: «Вперед, вперед, коли, руби». Французы дерутся с остервенением, но вскоре Домбровский опрокинут, шедшая на помощь полубригада сбита, все южное крыло французов опрокинуто за Тидону. Северное крыло еще держалось против австрийцев, но с поражением южного и оно ушло за Тидону.

В девять часов вечера сражение закончилось. Первый урок Макдональду был дан, наступление его 22-тысячного войска остановлено 19 тысячами союзников.

По причине истощения сил победители не преследовали противника и расположились на ночлег на западном берегу Тидоны: русские — южнее, австрийцы — севернее.

Ночью посланы офицеры подбирать отсталых, а у с. Парапанезе наведен мост для войск Края, идущих из-под Мантуи, и на случай неудачи боя: высший образец подготовки к смене операционной линии на поле сражения.

Макдональд отступил к Треббии, Оливье и Монришар были все еще в переходе. Но, рассчитывая на их скорый подход и действия Моро и Ляпоипа в тыл Суворову, Макдональд решил 7 июня вновь наступать. Однако Суворов не позволял предупреждать себя. Приказом от 7 июня наступление назначено тремя колоннами: южной — Повало-Швейковского; средней — Ферстера; северной — Ота. У Фрелиха восемь батальонов; поддержка сначала за северной ко лонной, аза Тидоной — за средней — для помощи южному крылу Розенберга. Чертеж при приказе не дает сомнения в направлении удара — с юга, т. е. на уничтожение — и в самое больное место.

Из-за утомления войск наступление отложили с семи на десять часов утра, и когда жарким утром союзники двинулись к Треббии, пересеченная местность сильно сдерживала их движение. В 14 часов Багратион у Казалиджио увидел дивизию Домбровского, готовую к бою. Суворов приостановил войска, дал оправиться и в два часа дня разослал приказ начать удар.

Домбровский снова взят в лоб русской пехотой, сбоку казаками Грекова и Поздеева. Поляки, ненавидя само имя Суворова, сражались яростно, но были сбиты. Поддержанные частями Виктóра и Руска, французы перешли в наступление против Багратиона, но подоспел Повало-Швейковский и частью влево, частью вправо, ударил в штыки. Бой у Казалиджио вновь разгорелся. Средняя колонна, врезавшись клином, овладела д. Граньяно.

Но теперь к французам прибыли Оливье и Монришар, благодаря чему они стали в полтора раза сильнее Суворова.

Немедля Монришар, видя потерю Граньяно, усилил своих, но безуспешно, так как Багратион и Пова-Швейковский уже сбили врага южнее, и Монришар, боясь обхода, тоже отошел. Однако развить успех мы не могли: Мелас, вопреки приказу, удержал Фрелиха у себя, где, и без того будучи сильнее, австрийцы уже потеснили французов за Треббию.

Исход сражения еще не был решен, а наступала ночь. Союзники стали на западном берегу Треббии, французы — за нею. Макдональд получил второй блистательный урок: 24 тысячи союзников отбросили за Треббию, охватив с юга, 35 тысяч врага.

8-го непреклонный Суворов снова решил наступать. Приказ остался тот же, что и накануне, только Меласу подтверждено вести Фрелиха и 10 эскадронов Лихтенштейна за средней колонной.

Макдональд тоже решил наступать, в связи с чем приказано: Виктору, Руска и Домбровскому сбить и обойти союзников с юга; Ватреню и Сальму — с севера; Оливье и Монришару — бить в центр. Поддержек не оставлено: расчет на тактическое окружение и быстроту действий. Снова из-за утомления войск решили начать бой лишь в 10 часов.

Увидя обход Домбровского, Суворов двинул на него Багратиона и разослал общее приказание обратить особое внимание на юг. Дивизию Домбровского быстро уничтожили; лишь 300 человек бежали; гроза обхода миновала, но равновесие сил еще не восстановилось. Наоборот, пришлось выручать Пова-Швейковского, пять батальонов которого окружены были пятнадцатью батальонами Виктóра и Руска, причем гренадерский полк Розенберга развернул даже кругом третью шеренгу. Под палящим зноем в неравной борьбе наши едва стояли на ногах. Судьба боя висела на волоске. Розенберг уже просил об отступлении. Суворов, в изнеможении от жары, лежа в рубашке у громадного камня, ответил: «Попробуйте сдвинуть этот камень, — не можете. Ну так и русские не отступают. Извольте держаться крепко и ни шагу назад». Розенберг уехал.

Но вот и сам любимец Суворова, Багратион, доложил, что убыль велика, ружья от грязи не стреляют, войска в изнеможении не могут больше драться. Это было последней каплей суворовского терпения. «Нехорошо, князь Петр, — сказал полководец и, крикнув: — Коня», — как был в рубашке, поскакал к войскам. Разом все воскресли, усталости как не бывало! Мало того, когда, наведя преследовавших одну нашу часть французов на искусно скрытую батарею и придав этому отступлению преднамеренный вид, Суворов бросил Багратиона в тыл Виктóру и Руска, то удар был так стремителен, что французы сочли — здесь свежие подкрепления. Виктор и Руска, отброшенные за Треббию, уже не осмеливались более начинать боя.

Южное крыло французов было разбито, — равновесие сил установилось. Но, как и 7-го, успеха развить мы не могли: Мелас опять удержал Фрелиха, поскольку не понимал, что его роль второстепенная и что успех сражения зависит от действий правого фланга. Только по вторичному приказанию Суворова послал он Лихтенштейна, но собрал военный совет, постановивший, что «левая колонна теперь может действовать лишь оборонительно».

Лихтенштейн не поспел добить южное крыло французов, но много помог своему центру и северному крылу. Выручив Ферстера, отбивавшегося от всей дивизии Монришара, он кинулся на Оливье и Сальма, готовых опрокинуть Меласа, который, забыв постановление военного совета, перешел в наступление, тесня французов за Треббию.

Начинало темнеть. Уже три дня бились противники на одном месте; долина Треббии завалена трупами, а исход сражения еще не решен... Непреклонный Суворов решил преподать четвертый урок Макдональду; но, справедливо считая, что французы фактически разбиты, поздравил войска с победой. Действительно, ночью Макдональд собрал военный совет в Пьяченце. Генералы единогласно заявили о невозможности продолжать бой. Многие полки были почти полностью истреблены, конница убавилась наполовину, все пали духом, зарядов почти не было. О Моро и Ляпоипе не слышно, а Край, Гогенцолерн и Кленау в тылу, в Модене, Реджио, Парме. Макдональд начал отступление.

Суворов, узнав о том на рассвете, обрадованный, выступил для преследования: с юга — русские, с севера — австрийцы. Но Мелас, остановясь у Пьяченцы, выслал лишь небольшой отряд Ота, который на р. Нуре стал для обороны, и преследовали противника безостановочно только наши. Два дня гнал Суворов остатки врага, но 10-го получил донесение о движении с тыла Моро. Тогда, поручив продолжить преследование Оту, он с остальными силами немедленно, с той же быстротой, поворачивает к Александрии, решив «угостить Моро, как угостил Макдональда».

К 10 июня из 35 тысяч французов налицо было едва 10–12 тысяч, совершенно павших духом. Кроме того, они потеряли шесть пушек, семь знамен и почти весь обоз. Убыль союзников за три дня боя: 850 убитыми, до 4 тысяч ранеными и 500 пленных.

Движение Суворова из-под Александрии к Треббии навстречу Макдональду, закончившееся полным поражением противника, относится к числу величайших образцов военного искусства. Все военные историки признают, что если бы за Суворовым даже не было раньше никаких подвигов, то за одно его движение к Треббии и бои 6–8 июня он заслуживает звания великого полководца.

Только великое дарование способно так искусно повернуть все неблагоприятные условия в свою пользу. Суворов с поразительной силой завершает успех конечным действием на войне — боем, направленным на уничтожение противника охватом его с юга нашими войсками. Успех первого боя на р. Тидоне предопределило понимание Суворовым природы встречного боя. Во второй день идет охват противника с юга. Третий день символизирует торжество духа и воли над силою, свидетельствует о почти сверхъестественном воздействии полководца на войска. Недаром Моро, ставя Суворова ни в чем не ниже Бонапарта, говорит: «Что вы скажете про человека, который уложит всех, ляжет сам, но не даст приказа отступать...» И эту настойчивость, это упорство так тщательно воспитывал в себе Суворов еще с юности.

Но вот враг уходит, еще не вполне уничтоженный, благодаря его перевесу в силах. «Победивши, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения Преследуй денно и нощно, доколе истреблен не будет», — учит Суворов. Макдональд теряет к 11 июня из 35-тысячного войска 23–25 тысяч, т. е. две трети, а Суворов тем временем, «глубоко схватывая природу действий по внутренним линиям», с той же быстротой «обновил по обстоятельствам» преследование Моро — и Моро ушел, не желая повторять уроков Макдональда».