Жак Картье возвратился во Францию, где составил карту своего путешествия

Стало ясно, что за Ньюфаундлендом находилось обшир­ное внутреннее море, дававшее возможность проникнуть в глубь континента.

Контакты с индейцами и коммерческие выгоды от ос­воения открытых земель понудили короля Франции дать санкцию на второе путешествие и даже выделить 3 тыс. ливров на оснащение экспедиции. Целью второго плавания было «завершение навигации в землях за Нью­фаундлендом» и «продолжение открытия дальних зе­мель».

19 мая 1535 г. Картье на трех кораблях со 110 спут­никами отплыл из Франции и через 50 дней добрался до залива Св. Лаврентия. Вместе с ним вернулись и два молодых индейца, выучившие к тому времени француз­ский язык. На сей раз корабли следовали вдоль северного берега залива курсом, который неизбежно должен был привести в устье реки Св. Лаврентия. От острова Антико­сти, который первоначально Картье принял за полуостров, по словам индейцев, начинался великий водный путь в «королевство Сагеней», или в «Канаду», и путь этот шел «столь далеко, что ни один человек еще не доходил до его конца».

Так, впервые в истории появилось слово «Канада» в качестве названия колонизуемых Францией земель в бассейне реки Св. Лаврентия.

С большими предосторожностями Картье последовал путем, который вел в Канаду. Чуть ниже индейской де­ревни Стадакона Картье столкнулся с многочисленной группой гуронов, а на следующий день с флотилией из 12 челнов к французам прибыл сам вер­ховный вождь гуронов Доннакона, встретившийся, нако­нец, со своими двумя сыновьями.

Картье собирался двигаться дальше к тому месту, где находилось селение Ошлага. Однако Доннакона не хотел этого, опасаясь, видлмо, возможного союза европейцев с другими индейскими племенами, а также не желая упус­кать случай обменять свои товары на привезенные при­шельцами из-за океана. Все попытки отговорить Картье от похода к Ошлаге оказались безуспешными. 19 сентяб­ря 1535 г. на одном корабле и двух баркасах он напра­вился вверх по течению. Но через некоторое время Картье пришлось оставить корабль, так как река разде­лялась на несколько узких протоков, и добираться до за­ветной цели уже на баркасах.

В Ошлаге, вскоре переименованной в Монреаль, Кар­тье дружелюбно встретила почти тысяча индейцев-гуронов.

Картье оставил довольно подробное описание поселе­ния гуронов. Оно «располагается по кругу и ограждено сплошной деревянной трехъярусной изгородью наподобие пирамиды. Верхний ярус сделан из скрепленных крестнакрест, средний — из поставленных отвесно, а самый нижний — из положенных в длину деревянных брусков.

Все умело подогнано и искусно скреплено по местному образцу, а высота изгороди примерно два копья. Проник­нуть в деревню можно лишь через одни-единственные во­рота в ограде, которые прочно запираются на засов. Над входом, а также во многих других местах вдоль ограды устроено что-то вроде галереи с лестницами. Сложенные здесь камни туземцы используют для защиты от неприя­теля. В деревне примерно 50 домов, каждый шагов 15 в длину или больше, а в ширину шагов 12—15, и вы­строены они целиком из дерева, а крыши сделаны из ко­ры, и снаружи дома тоже обшиты большими кусками коры, и куски эти весьма искусно и хитроумно сплетены на тамошний манер. Внутри каждо­го дома много комнат и кладовок, а в середине широкое пространство без пола, где зажигают костер и собирают­ся все вместе; потом мужчины с членами семьи расходят­ся по своим комнатам. А наверху в их домах есть еще и чердаки, где они хранят зерно, из которого женщины вы­пекают хлеб».

Ошлага произвела на Картье незабываемое впечатле­ние. Поднявшись на гору, названную им Королевской, Картье увидел захватывающую панораму еще неизведанных земель: цепи гор, «отличнейшие пахотные земли, которые только можно себе представить». А среди этого великолепия «течет река, она продолжается дальше того места, где мы оставили наши баркасы и где бушуют невиданной ярости пороги, пройти через которые мы оказались не в силах. И насколько хватает глаз, видна эта река, могучая, широкая и полноводная».

Из Ошлаги Картье 11 октября 1535 г. вернулся в Стадакону, где оставались два корабля. Возвращаться во Францию было уже поздно: зимняя Атлантика не сулила ничего хорошего путешественникам. Картье решил зимо­вать в Канаде. Моряки соорудили укрепленный форт, вы­рыв вокруг глубокие траншеи и установив артиллерию, поскольку отношения с индейцами к этому времени ока­зались испорченными.

В декабре среди европейцев разразилась цинга. К се­редине февраля из 110 французов не было и десяти, ко­торые оставались здоровыми. Неизвестно, чем бы окон­чилась для путешественников первая зима в Канаде, если бы не настойка из листьев и коры дерева «апнеда», кото­рую их научили делать гуроны. За восемь дней францу­зы полностью «съели» целое большое дерево, и это дало такой эффект, что

будь здесь все доктора Лувена и Мон­пелье, со всеми их александрийскими снадобьями, они и за год не смогли бы добиться того, что одно дерево сде­лало за неделю.

Спасенные европейцы отплатили черной неблагодар­ностью местным жителям. Перед тем как отправиться в обратный путь Картье захватил 10 индейцев, в том числе вождя Доннакону. Он хотел, чтобы король лично услы­шал от них рассказы о золоте и прочих богатствах. Ни­кто из туземцев уже никогда не вернулся назад.

6 мая корабли Картье взяли курс на родину и через три недели прибыли в Сен-Мало.

Сведения о ресурсах и жителях вновь открытой зем­ли, более подробные, чем уже имевшиеся, побудили Францию предпринять попытку основать первую колонию в Америке. Подготовка очередного плавания была поручена Жану-Франсуа де ля Року, известному в истории Канады под именем Роберваля. Королевские инструкции на сей раз предписывали пе только продолжить изучение новых земель, но и построить на них «поселки и форты, часовни и церкви для утверждения святой католической веры и христианской доктрины». Роберваль заочно именовался уже «королем Канады» и получал право установить в новом владении феодальный режим и торговую монополию. Менее знатному Картье на сей раз отводилась лишь роль капитана.

Стремление Франции облечь в религиозно-миссионер­скую форму попытку закрепиться в Америке объяснялось скорее всего боязнью конфликта с Испанией и Португа­лией, которые ревностно охраняли свои позиции в Новом Свете. На самом же деле французов прежде всего инте­ресовали богатства, которые можно было извлечь из за­океанских плаваний.

23 мая 1541 г. Картье без Роберваля на пяти кораб­лях снова отплыл к берегам Канады. Как и пять лет на­зад, экспедиция остановилась у Стадаконы, как и пять лет назад, ее встретила толпа индейцев с новым вождем Агоной. Однако отношения с туземцами уже не были столь дружескими. Гуроны больше не посещали лагерь европейцев, не приносили на обмен мехов, не устраивали на виду веселых игр и пиршеств. Как пишет американ­ский историк С. Моррисон,

эти туземцы уже поняли, как в конечном итоге поняли рано или поздно все коренные жители Северной Америки, что сосуществование с европейцами означает для них смерть.

Зима 1541—1542 г. прошла для европейцев в страш­ной нужде, болезнях и стычках с индейцами. Картье ста­ло ясно, что для основания новой колонии нужны более крупные силы и средства. Не дождавшись Роберваля, в июне 1542 г. французы покинули свой лагерь у того места, где река Оттава впадает в реку Св. Лаврентия, и отправились на родину, захватив несколько бочонков «золота и серебра», а также корзину таких «драгоцен­ных камней, как рубины и бриллианты». В ньюфаунд­лендской бухте Сент-Джон Картье повстречал корабли Роберваля, прибывшие в Канаду с опозданием на один год. Ослушавшись своего более молодого и знатного патрона, Картье все же продолжил путь домой, спеша, по-види­мому, преподнести королю добытые драгоценности. Како­во же было его разочарование, когда оказалось, что за «золото» он и его спутники приняли железный пирит, а за бриллианты — кристаллический кварц! От груза Картье ничего не осталось, кроме крылатого выражения — «фаль­шивый, как канадские бриллианты».

Тем временем Роберваль, прибыв в Канаду, соорудил на месте лагеря Картье более надежный форт и после неудачных попыток преодолеть пороги реки Св. Лаврен­тия в районе Монреаля остался в нем на зимовку. О жиз­ни первых французских колонистов в Канаде сохрани­лось мало сведений. Известно, что она была далеко не счастливой, ибо уже на следующее лето Роберваль погру­зил оставшихся в живых колонистов на корабли и в сен­тябре 1543 г. вернулся во Францию.

Кстати, ни о каких действиях для утверждения като­лической веры во время плавания Роберваля упомина­ний не сохранилось. Едва ли их следовало и ожидать — ведь Роберваль был протестантом. Так что попытка ос­новать колонию в Канаде носила не миссионерский, а чи­сто коммерческий характер. Закончилась она безуспешно, и в истории французской колонизации Канады паступила долгая пауза почти в 60 лет.