Бал объятых пламенем при дворе Изабеллы Баварской
«Бал объятых пламенем» — парижский бал-маскарад 28 января 1393 года, на котором в результате трагической случайности едва не погиб король Карл VI, и заживо сгорело несколько его придворных. Этот эпизод усугубил неустойчивое психическое состояние короля, который незадолго до того стал выказывать первые признаки душевной болезни.
По случаю свадьбы одной из своих фрейлин, Екатерины де Фатоврен, королева Изабелла Баварская давала бал-маскарад во дворце Сен-Поль в Париже. Согласно обычаю, во время свадьбы вдовы, повторно выходившей замуж, устраивали «шаривари» — шуточный бал, с оглушительной игрой на кастрюлях и мисках, фривольными танцами и всякого рода дурачествами. Король явился на праздник в сопровождении нескольких молодых придворных: графа де Жуаньи, бастарда Ивена де Фуа, Эймара де Пуатье, Ожье де Нантуйе и Гуго де Гисе, одного из своих оруженосцев. Король и его спутники были в масках и костюмах «диких людей» — плотно сидящих на теле льняных одеждах, обмазанных воском (или пеком) с приклеенной сверху растрёпанной пенькой, изображавшей шерсть. Все «дикари», кроме короля, были поочередно скованы цепями.
По воспоминаниям современников, король подошёл поздороваться к герцогине Беррийской, своей тётке, которая была заинтригована тем, кто это, но не смогла узнать короля под маской. Остальные «дикари» стали приглашать на танец дам.
Не менее заинтригованный брат короля, Людовик Орлеанский, поднёс факел слишком близко к одному из ряженых и произошло неизбежное. Костюм, пропитанный воском, вспыхнул, пламя передалось от одного «дикаря» к другому, начался пожар, и гости в панике бросились к дверям, где немедленно образовалась толкотня и давка. Бастард де Фуа нашел в себе силы крикнуть «Спасайте короля!», но единственной, кому удалось не потерять голову, оказалась юная герцогиня Беррийская, которая набросила на короля свой длинный шлейф и так потушила на нём пламя. Ожье де Нантуйе сумел спастись, освободившись от цепей и бросившись в чан с водой для мытья посуды, однако остальные получили смертельные ожоги и умерли несколько дней спустя.
В раскаянии герцог Орлеанский винил в произошедшем исключительно себя, и приказал выстроить на свои деньги Орлеанскую часовню, располагавшуюся возле Целестинской церкви, где молился за души погибших.
От вида горящих заживо людей и без того нетвердый рассудок короля вновь помутился, и в течение нескольких дней он не узнавал никого вокруг, отказывался от своего имени и королевского сана, уверял, что никогда не был женат и не имеет детей, раздражался, когда к нему пыталась подойти королева, и громко требовал «убрать от него эту женщину, которая за ним следит».