фейсбук

инстаграм

вконтакте

Юный король наголову разбил восставших гентцев при Роозбеке

В начале января 1383 года король со славой вернулся во Францию в сопровождении войска и пышной свиты, состоявшей из дворян Нормандии, Пикардии и Иль-де-Франса. 10 января он вернул орифламму в Сен-Дени и там же приказал отслужить молебен, благодаря святого за одержанную победу. В городе царило уныние, после победы короля при Роозбеке парижане пали духом, прекрасно понимая, что королевского наказания не избежать. 11 января по городу поползли тревожные слухи о возвращении короля во главе большой армии. В тот же день навстречу ему вышло 30 тыс. парижан, вооружённых молотами и луками и расположились «словно бы для битвы».

Впрочем, их боевой дух был к тому времени сломлен, сопротивляться своему королю, оставшись без предводителя и программы дальнейших действий, они не решились, желая лишь внешней видимостью силы заставить его воздержаться от репрессий. По рассказу Фруассара, подобное войско на королевскую свиту произвело достаточно тягостное впечатление, и потому, остановившись, Карл выслал вперед коннетабля и адмирала Франции, поручив им узнать, «для чего они выстроились в подобный порядок», и получил ответ, что это сделано единственно для торжественной встречи короля, Ответ посланцев звучал следующим образом:

Именем короля, сложите ныне оружие на землю и мирно разойдитесь по домам, ежели вы желаете, чтобы король въехал в Париж.

Действительно, сложив молоты к ногам Карла, восставшие молили о пощаде. Присутствовавший при том Бонаккорсо передал ответ Карла следующим образом:

Возвращайтесь в Париж и, когда я буду заседать там, где вершится правосудие, приходите и просите, и получите по заслугам.

Король въехал в город сквозь брешь в стене, словно бы захватив собственную столицу вооружённой силой, при том, что сопровождавшие его солдаты шли с оружием наголо, до последнего момента опасаясь предательства. По приказу коннетабля Оливье де Клиссона, заняты были Большой и Малый мосты, королевский гарнизон утвердился в Бастилии, ещё один встал в в королевском дворце Сен-Поль, дополнительные отряды заняли Шатле, парижский рынок и кладбище Невинноубиенных, уличные цепи были конфискованы и унесены во дворец.

В тот же день аресту подверглись 300 парижан, среди которых оказался и адвокат Демаре, и председательствующий Парижского парламента Гийом де Санс. Уже на следующий день после королевского въезда в город на виселице оказались трое зачинщиков — ткачи Обер де Дамьперр и Гийом Руссо, а также ювелир Анри Понс. В городе воцарилась атмосфера террора и страха, никто из возмущавшихся даже на словах не мог чувствовать себя в безопасности. Аресты продолжались всю следующую неделю.

19 января на виселицу были отправлены ещё 19 человек, ткач Николя Лефламан, пользовавшийся огромным уважением среди ремесленного сословия, поплатился головой. В вину ему было поставлено участие в переговорах с королём, репутация «поборника смягчения законов», прямым поводом послужил неизвестно кем сделанный донос, будто Лефламан был среди доверенных лиц Этьена Марселя и вместе с последним участвовал в убийствах. И, наконец, 20 января новый налог на все товары, названный «вспомоществованием», силой был навязан парижанам. Новый закон вступал в силу 1 февраля. 24 января были казнены ещё восемь человек.

27 января королевским приказом должность купеческого прево отменялась, обязанности этого чиновника должны были перейти к прево Парижа, городская ратуша отныне должна была именоваться просто «Домом с колоннами», городское самоуправление уничтожалось, горожанам запрещено было натягивать поперёк улиц цепи, запрещены были сборища членов цехов, сами цеховые привилегии отменены. 31 января голову на плаху положил Жан Майар, городской казначей, убийца Этьена Марселя, вместе с ним были обезглавлены ещё 19 человек.

Согласно подсчётам современных историков, всего были наказаны смертью 100 парижан. Казни и конфискации имущества продолжались вплоть до конца февраля, причем одной из последних жертв стал адвокат Демаре, обезглавленный 28 февраля. Официально в вину ему было поставлено «вызывающее поведение» во время переговоров, попустительство бунтарям и даже подстрекательство к сопротивлению королевскому войску.

Как предполагается, реальной причиной была ненависть к нему герцогов Бургундского и Беррийского, против которых он всегда выступал, защищая интересы их старшего брата. Но Людовик Анжуйский в это время находился в Италии, и оба герцога воспользовались благоприятным моментом, чтобы расправиться с его протеже. Епископ парижский попытался вмешаться, указывая, что Демаре как клирик должен был предстать перед церковным судом, но оба герцога, опасаясь, что в подобном случае процесс затянется и их враг вполне возможно избегнет наказания, предпочли проигнорировать это требование.

И, наконец, 1 марта король даровал городу высочайшее прощение, за которое, впрочем, пришлось заплатить 100 тыс. ливров. Прощение, впрочем, не распространялось на беглецов, которым было приказано под угрозой конфискации имущества вернуться в город до 8 марта включительно. Одним из тех, кто не поверил в королевское «прощение», был мэтр Жан де Ромильи, поплатившийся за это двумя парижскими домами, перешедшими под управление королевских мэтр-д’отелей Николя Брака и Пьера де Шеврез.

Однако полного разорения своей столицы король не желал, и постепенно усилиями Жювеналя дез Юрсена, «хранителя купеческого превотства», который сумел отстоять свои убеждения перед Парижским парламентом в череде судебных процессов, длившихся вплоть до 1400 года, удалось шаг за шагом вернуть утраченное и даже обеспечить столице торговые льготы, дававшие ей преимущество перед руанскими купцами.